«Сказал, если я живо не подпишу, он меня лицом окунет в краску для дактилоскопии». Рассказ минчанина, задержанного 14 июля

Мы с сестрой примерно в шесть вечера заехали к ее подругам. Оттуда вчетвером поехали на станцию метро «Октябрьская» и пошли в сторону площади Победы. Там уже собирались люди. Возле монумента победы присоединились к толпе. Рядом с нами остановился автозак. Часть людей пошла к нему и начала кричать: «Ганьба!». Из этого автозака выбежали менты и начали вязать кричавших.

Я стоял рядом с автозаками и микроавтобусами, но меня никто не вязал. Возможно, потому что рядом была сестра и ее подруги, а девушек обычно не задерживают. Но в какой-то момент к автобусной остановке подъехало два микроавтобуса, на которых менты друг друга перевозят. Абсолютно все люди в форме, которые оттуда выбежали, меня пропустили. Я обернулся посмотреть и подумал: «Пронесло». Но потом из автобуса вышел человек в гражданском, взял меня под руку и попросил пройти в автобус. Я не стал спрашивать ни имя, ни документы — потому что знал, что он мне это не предоставит.

В автобусе меня посадили на заднее сиденье, начали загружать других людей, в итоге нас было человек десять задержанных. Я спрашивал у одного из людей в гражданском в автобусе его имя, должность, но он реагировал очень неприятно — говорил: «Если достанете телефоны, разобью лицо и для профилактики будете лежать лицом в пол». Мне все-таки удалось достать телефон и включить диктофон, но там очень плохо слышно. Другие люди забивали и доставали телефоны — менты пересаживали их к себе на первые сидения. Одному мужчине вроде бы звонили дети, но менты запретили отвечать. Он просто проигнорировал и поднял трубку.

В какой-то момент привели парня с разбитым носом. Он сидел на первых сидениях, поэтому я не видел крови. Люди в гражданском сказали ему опустить голову, чтобы кровь прошла, но когда поняли, что кровотечение обильное, его отпустили.

Парень, которого посадили в автобус раньше меня, рассказывал, что пару раз до задержания ему удалось убежать от ментов. И когда его словили и посадили в автобус, какой-то милиционер сказал: «Я тебя запомнил» и ударил по голове.

С площади Победы мы поехали к «Октябрьской», потом — на Немигу. Менты вышли, начали там людей вязать. То есть автобус перевозил ментов с одного места в другое. С нами еще задержали школьников, на вид им было 15-16 лет. Одному из них позвонила мама — менты пересадили его ближе, чтобы слышать разговор. Школьник говорил маме, что она ничего не изменит уже. Он сказал, где мы находимся, и через какое-то время она приехала и забрала их.

Потом к нам подъехал автозак, и часть людей из автобуса, в том числе меня, посадили туда. Нас там утрамбовали ******** [зверски]: мы в этом стакане полметра на полметра были вшестером. Я заходил последним, и моя нога уже не влезала, я просто не мог ее переставить. Тогда сотрудник начал просто по ноге бить.

Дышать там было невозможно. Со мной было два молодых парня, два мужчины, которые шли с работы с инструментами, и их повязали — они были подбуханные… И еще один парень, который сказал, что он прапорщик в полку связи. Он рассказал, что пока ехал в милицейском автобусе, видел, что выбегали задерживать протестующих в основном молодые пацаны, говорили: «А можно я выйду?». Они буквально наслаждались тем, что им нужно разгонять толпу. Но это по его рассказу. В автозаке мы ездили минут тридцать. Один парень включил геолокацию, и мы смотрели, где нас возят.

В итоге мы приехали в РУВД Советского района, но никто из сотрудников не озвучивал, куда нас привезли, мы видели только забор с колючей проволокой. Оказалось, что в нашем автозаке были девушки. На территории забора нас поставили по периметру стены лицом к стене. Как я узнал позже из разговора ментов, всего задержанных в этом РУВД было 78.

Долгое время мы просто стояли. Потом пришел милиционер и начал записывать наши данные — имена, образование, место прописки и все такое. Спустя какое-то пришел другой мент и начал нас обыскивать. Каждый сложил свои вещи в мусорный пакет и поставил за спиной. Затем подъехал автобус, и из него вышли люди в спецформе — в шлемах, в защите. Они просто стояли и наблюдали за нами. В какой-то момент людям ********* [осточертело] стоять, захотелось в туалет. Мы начали «душить» этих омоновцев, чтобы они дали нам сходить в туалет. Мы просили очень долго. Вообще большинство всех наших вопросов и претензий сотрудники либо просто игнорировали, либо говорили: «Закрыли рты!».

Был момент, когда у одного парня заболел зуб. Он попросил взять из своих вещей обезболивающее — не разрешили. Может быть, спустя час он попросил снова. Мы все к нему присоединились, типа: «Вы че, ******** [поехавшие]? У человека зуб болит, ему хреново». Ему разрешили взять из портфеля свое обезболивающее. Я бы не сказал, что они были очень жестокие, но просить приходилось очень много.

В туалет в итоге начали пускать. Сначала сходил один, потом начал просить я. Сказали, попозже. Через минут тридцать я начал спрашивать снова: «Можно? Можно? Можно?». В итоге пришел какой-то командир и начал водить нас справить нужду.

Затем нас начали выводить типа на освидетельствование — дактилоскопия, фото и прочая херня. Меня провели в подвал, поставили руками к стене. Нужно было по очереди ходить в актовый зал, говорить на камеру свои данные, и повернуться четыре раза.

Далее была дактилоскопия. Когда настало мое время, мне сказали подписать документ. Казалось бы, простой документ о дактилоскопии, но я начал их ********* [доставать], что на обратной стороне этого листа ничего не было заполнено — не было даты, не было имени человека, который ее проводит, и места, где это происходит. Я начал говорить, что я уже более четырех часов задержан, а мне до сих пор ни один сотрудник не представился, до сих пор никто не сказал, где я нахожусь, мне не дали возможности оповестить своих близких о задержании. Я старался внимательно вычитывать этот документ, чтобы меня не ******* [облапошили].

И когда они поняли, что я долго читаю, начали на меня давить. Я нагнулся над этим листом, чтобы видеть буквы, и сотрудник начал на повышенных тонах говорить, чтобы я читал быстрее. Один человек в штатском — пиджаке и рубашке, без маски, я его запомнил — ударил меня по ноге, чтобы я встал «нормально». Я очень ******* [удивился], когда он, как гопник какой-то, абсолютно близко к моему лицу подошел и сказал: если я живо не подпишу, он меня лицом окунет в эту черную краску для дактилоскопии. Я начал возмущаться тому, как со мной разговаривают. Этот человек в штатском сказал, что я тут просижу еще девять часов и отлечу на 15 суток. Другой сказал: «Ты еще заплачь». Единственный нормальный человек был тот, который брал отпечатки пальцев — он назвал свое имя и сказал, где я нахожусь.

[После дактилоскопии] меня вернули на улицу. Там уже было спокойнее — если до этого омоновцы рявкали, когда кто-то поворачивался или говорил, то теперь не так обращали внимание. Но один парень пожаловался, что у него кружится голова — его просто заигнорили.

В часа четыре утра начали людей выводить. Когда очередь дошла до меня, я просто забрал вещи, поставить подпись в протоколе об административном задержании — по-моему, это была статья 8.2. Лист, который я подписывал, выглядел как титульный, там была написана статья, место задержания, мои имя и фамилия. Но снизу было еще пару листов, которые мне не дали посмотреть. Сказали, что это для них, что если будут какие-то претензии, то меня вызовут в суд. Я на тот момент очень долго не спал, концентрация внимания была на нуле... Статью вот попытался запомнить.

Рядом с РУВД сидели девушки.

Я спросил у них, что они тут делают. Сказали, что ждут знакомых. В какой-то момент из РУВД вышел парень в синем пиджаке, официально одетый, с кейсом. У него на рубашке была засохшая кровища. Как я понял, когда его грузили в автозак, его толкнули, и он разбил нос.

Я дождался, пока начнет работать метро, и поехал домой.