Покупка дров как организация протестов. За что судят правозащитника Леонида Судаленко и двух его помощниц

«Начиная с августа прошлого года я также оплачивал штрафы, счета за питание в ИВС и в некоторых случаях госпошлины репрессированным участникам протестных акций. Будучи специалистом в области права, я нисколько не сомневался в правомерности такой помощи тогда и не сомневаюсь сегодня», — эти строки из письма правозащитника Леонида Судаленко в день его задержания 18 января опубликовала «Гомельская Вясна».

В письме с пометкой «Опубликовать после ареста» правозащитник вспоминал обыски в офисе «Гомельской Вясны» и его квартире в начале января, накануне задержания. Тогда силовики изъяли у него технику, банковские карточки и больше 200 досье на «репрессированных участников мирных акций протестов 2020 года». Вероятно, уже тогда Судаленко догадывался, с чем связано его преследование — писал, что медиаменеджера Андрея Александрова «задержали за аналогичную помощь».

Правозащитник анализировал вторую часть статьи 342 УК и подводил «к единственному выводу, что финансирование состоит в предоставлении или сборе средств с осознанием того, что они предназначены для оплаты подготовки, вербовки, обучения и т.п. лиц для участия в групповых действиях».

Он подчеркивал, что помогал людям, которые уже были оштрафованы или отбыли административный арест, что «не является финансированием запрещенной деятельности по смыслу статьи 342 УК».

«Финансовую помощь от меня получали лица, в действиях которых отсутствовал состав указанного уголовного преступления, так как они все привлечены к ответственности за административные правонарушения. Поэтому в моих действиях отсутствует событие и состав инкриминируемого преступления», — делал вывод Судаленко.

28 января ему предъявили обвинения в организации действий, грубо нарушающих общественный порядок, и финансировании или ином материальном обеспечении такой деятельности — то есть по обеим частям статьи 342.

«Мой папа — герой»

Леонид Судаленко — правозащитник с 20-летним стажем. В апреле 2014 года он помог подать в Комитет по правам человека ООН жалобу на смертный приговор гомельчанину Александру Грунову. Хотя приводить приговор в исполнение нельзя, пока жалоба не рассмотрена, в ноябре того же года стало известно, что Грунова расстреляли.

Семья Судаленко воспитывает троих сыновей, рассказала «Медиазоне» жена обвиняемого Оксана. С момента задержания она видела мужа трижды; на третье свидание накануне суда попал и их старший сын Кирилл.

Первые два свидания разрешал следователь — их семья получила без проблем. Вопрос о третьем рассматривал судья.

«Леонид написал заявление. Судья, который будет вести дело, дал ему отказ по свиданию с мотивировкой "не имеется правовых оснований". Какие правовые основания нужны, чтобы мужу увидеть жену или папе — сына? Он написал жалобу на решение судьи. Его жалоба была удовлетворена. Дали разрешение на встречу, причем даже его малолетнему сыну Никите, ему 12 лет. Но о нем речь никогда не шла, потому что когда с папой все это произошло, от Никиты скрыли это — объяснили, что папа уехал в продолжительную командировку», — рассказывает одна из родственниц Судаленко.

Через несколько месяцев мальчик все же узнал от одноклассников, что случилось с его отцом: «Никита, придя домой, забил в поисковике папины фамилию, имя, отчество, все прочитал и сказал, что он в курсе».

«Он знает, что папа невиновен, и говорит всем, что папа пострадал из-за того, что помогал людям. "Мой папа — герой, и когда он выйдет, будет делать все то, что и делал раньше", — он всем так говорит. Он знает, что такое правозащита, чем юристы занимаются, что в стране было. Но он не понимает, почему папа сидит. Он своими детскими глазами не видит, что папа совершил какое-то преступление. Он задавал вопрос: "А если я помогу бабушке сумку донести или помогу кому-то чем-то — это что, будет неправильно?". Мы спрашивали, почему он так считает, а он говорил: "Ну папа людям помогал, а его за это посадили". Мы говорили: "Все, что сейчас делается, просто неправильно разными людьми трактуется. Каждый человек читает норму закона по-разному"», — говорит родственница правозащитника.

По словам жены Судаленко Оксаны, в СИЗО ее муж похудел, но «выглядел хорошо».

«Я всегда говорю, что в таких моментах надо искать хорошие стороны. Я себя успокаиваю: он все-таки на трехразовом питании, он выходит на прогулки в одно и то же время, у него из-за информационного вакуума нет нервных потрясений в связи с тем, что происходило, например, с "Вясной", БАЖ, "Белапаном". Он держится бодро. Я в беседе с ним старалась поддерживать оптимистичные моменты, не говорить ни о чем плохом. Он иногда спрашивал, но я старалась не рассказывать», — признается женщина.

Дрова для многодетной семьи как организация протестов

В письмах коллегам Леонид Судаленко рассказывал об эпизодах, которые легли в основу обвинения.

Один из них связан с постом в фейсбуке от 25 октября, к которому правозащитник прикрепил ссылку с призывом встретить у ИВС гомельскую активистку Марию Тульженкову, выходящую на свободу после административного ареста. Как пишет «Вясна», этот эпизод правозащитнику вменяют по части 1 статьи 342 УК — организация грубого нарушения порядка.

Следующий эпизод тоже касается поста в фейсбуке: на этот раз Судаленко предложил помочь многодетной семье с покупкой дров на зиму. Отец семьи был под стражей в СИЗО по делу о «массовых беспорядках». По словам Оксаны, речь идет о Леониде Ковалеве, которого в феврале 2020 года осудили на шесть лет колонии по обвинению в участии в «массовых бепорядках», изготовлении «коктейлей Молотова», насилии в отношении милиционера и вовлечении несовершеннолетнего в совершение преступления.

«Он взялся помогать этой семье, потому что у них были не очень хорошие жилищные условия, — объясняет Оксана. — Дом, в котором проживает эта семья, отапливается дровами. Кажется, в ноябре Леонид возил им дрова. Тогда отец семьи был в СИЗО, еще не было приговора. Дрова и финансирование — не понимаю, каким это боком», — недоумевает жена правозащитники.

По информации «Вясны», обвинение квалифицирует пост о дровах как организацию грубого нарушения порядка, а не как финансирование протестов.

По словам Оксаны, если бы семья Ковалевых не смогла отапливать дом зимой, органы опеки могли бы забрать детей у матери.

«Когда их папу забрали — мама еще в декрете — школа там или садик выставили условия, что деток заберут, потому что нет условий, как зиму переживете, дом нечем топить. Леонид кинул клич в фейсбуке, что надо помочь. Покупали продукты, подарки к Новому году, одежду кто-то бэушную высылал и, собственно, семь кубов этих березовых дров. И потом от этой семьи отстали, потому что отопление было», — рассказывает жена правозащитника.

Судаленко писал, что по статье об организации протестов ему также вменяется эпизод с выступлением на ютуб-канале «Рудабельская паказуха».

По части 2 статьи 342, то есть как финансирование грубого нарушения порядка и обучение его участников, следствие квалифицирует оплату штрафов, госпошлин, услуг адвокатов, счетов за питание в ИВС, а также семинар по цифровой безопасности для правозащитников.

И при чем здесь волонтерки

Обвинение по этой же статье следователи предъявили волонтеркам Марии Тарасенко и Татьяне Ласице. Тарасенко задержали в один день с Судаленко, но отпустили из ИВС через 72 часа.

Речицкую активистку кампании «Говори правду» и волонтерку «Вясны» Татьяну Ласицу задержали в аэропорту 21 января. Как и Судаленко, она по сей день находится в СИЗО.

Всего в деле против Судаленко, Тарасенко и Ласицы около 70 томов, обвинение занимает 45 страниц. Адвокат Судаленко рассказал DW, что свидетелями проходят 310 человек — все, кому правозащитник помогал в последние несколько лет. Ожидается, что судебный процесс растянется примерно на 16 заседаний.

Близкий к правозащитнику источник рассказал «Медиазоне», что Судаленко сам «не понимает, почему волонтерки задержаны и почему им вменяют организацию и финансирование».

«Он всегда говорил, во всех письмах он писал, что это совершенно случайные люди. Мария два раза сходила на почту… Я думаю, что это месть властей за то, что она первая "тунеядка" в Гомельской области, что она инициировала суд. Мария вообще не при делах, она ничего не делала. Если Татьяна еще помогла какие-то [бумаги] разобрать… Но это было выполнение распоряжения. Они вообще ни к чему, невиновные люди. Оказались не в то время не в том месте. Судаленко? Значит, тех, кто рядом был, подгребли как помощников. Они помощницы номинальные. Леонид всегда говорил, что это девочки, которые невиновны», — рассказывает собеседник «Медиазоны».

Муж Марии Тарасенко Игорь придерживается того же мнения. «Уголовное дело не против моей жены, а против Леонида Леонидовича Судаленко. А моя супруга, что называется, попалась им под руку. Те, кто был рядом с ним, оказались под уголовным делом», — говорит он. Сама волонтерка дала подписку о неразглашении и не смогла поговорить с «Медиазоной».

«Они нам просто сейчас мстят за нашу позицию. Леонид Леонидович нам очень сильно помог с этим декретом по тунеядству, мы бы без него не справились. Вот видите, его нет, и к нам пришли с этим коммунальным безобразием. Я уверен, если бы он был на свободе, мы бы никакую повышенную коммуналку не платили», — уверен Игорь.

С обыском в квартиру активистки силовики пришли вечером 18 января, вспоминает ее муж.

«Вместе с документами, связанными с деятельностью по противодействию декрету № 3, жесткими дисками, мобильными телефонами забрали и Марию Федоровну. Посадили ее в ИВС, видимо, для того, чтобы запугать человека», — считает Игорь.

Он вспоминает, что в то время на улице были «страшнейшие морозы», а жена «очень легонько оделась и с ними ушла».

«Мне было очень страшно, что она замерзнет, получит обморожение или еще что-то. Я посмотрел, в каких условиях людей содержат в этих изоляторах, и мне было за ее здоровье очень страшно».

Спустя трое суток Тарасенко отпустили из изолятора, а позже предъявили такое же обвинение, как и Судаленко.

Игорь объясняет: его жена по просьбе Судаленко «взяла документы, взяла квиточки и отправила корреспонденцию, оплатила по просьбе квитки». Эти действия и легли в основу обвинения. Более подробно о предъявленном жене обвинении мужчина рассказать не может.

«Абсолютно законные действия. Нет никакого финансирования, это была оплата в госбюджет. То есть оплата этим товарищам, которые приходили и за эти же деньги делали обыск», — недоумевает Игорь.

Накануне суда активистка пребывает «в боевом настрое», говорит ее муж, признавая, однако, что «ей и мне это доставило большой стресс».