«Расписались, поцеловались, обнялись. И все. Разошлись в разные стороны». Как осужденная по «делу студентов» Яна Оробейко вышла замуж в колонии

Знакомство и задержание

В июле 2020 года мы познакомились. Мы ездили на тусовки, там гуляли ребята, и среди прочих Яна. [Встречаться] мы так и не начали. Мы как бы… Мутили, знаешь, как это называется. Я тогда с другой девушкой еще встречался, с Юлей. Ну, мы как бы с ней уже думали расставаться, просто собирались с мыслями.

Смотри, как там было: мы очень активно общались до августа, потом август — искра, ***** [блин], все это безумие началось. Потом она приехала в Минск учиться, мы увиделись в сентябре, потом я в больницу лег от армии на три недели почти, потом коронавирусом заболел… И тут, ****** [капец], 12 ноября — и до свидания.

История такая: Алана [Гебремариам] же моя подруга хорошая. Лучшая, не побоюсь это сказать. И она написала нам в девять утра, что типа стучатся мусора. Ну, я думаю: «Плохи дела». И тут Яна пишет мне часов в 12, наверное, что Касю Будько задержали, ее подружку, и что типа ее тоже, наверное, задержат. Я говорю: «Да не, все будет нормально». Она пишет типа: «Блин, блин, напиши мне, чего-то неспокойно». И пропала. И я такой типа: «Ого…». Я понял, что, наверное, ее задержали. Я на работе был, только после ковида вышел.

Тогда я так далеко не думал. Я думал: «Помогите! Что делать? Задержат ли меня? Что вообще происходит в этой стране?».

Тогда умер [Роман] Бондаренко, еще и Миколу Дедка задержали, а я с ним на курсе по журналистике когда-то учился. Как-то все в кучу, я вообще был в полном шоке. На работе я взял [отпуск] за свой счет на какое-то время, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями. Когда через дней семь я ожил, то начал думать, чем Яне помочь.

Картошка и кукурузка

Мы пока договорились, что нравимся друг другу и можно попробовать встречаться, когда она выйдет, вот и все. Не то чтобы я жених нарасхват. Ладно, я шучу, не поэтому, конечно. Она мне сильно нравится еще. Мы просто так подумали, что прикольно выйдет, повстречаемся, попробуем хотя бы. Ну а пока поженимся — я буду как родственник, получается. Мы получим одно гарантированное длительное свидание, только непонятно, когда. Ну и я сам передачки смогу делать, как и в СИЗО делал. А я вообще очень креативно подхожу к передачкам.

Например, я всегда в СИЗО прикольные майки там искал, всякие смешные, всратые, носки прикольные — недорогие, конечно, но прикольные. Помню, передал носки в форме кукурузины. У нас же есть эта тема: я картошка, а она кукурузка, типа как люди называют друг друга ласково. Я вот искал вещи всякие, связанные с кукурузой: кукурузные конфеты, кукурузные палочки, попкорн — все из кукурузы, что можно передать.

Она сможет мне звонить, сможет ставить меня в расписание звонков, если я зарегаю на себя симку, что я и собираюсь сделать, потому что у меня нет сим-карты два года уже по понятным причинам. Я ради такого дела заведу сим-карту даже и буду знать, когда она звонит. Буду сидеть, как придурок, у телефона — такой у меня план. Свидания могу получить: одно гарантированное, плюс могу претендовать на короткие, длительные свидания. Плюс передачи, посылки собирать, делать переводы.

Такая, конечно, цель есть, чтобы мы могли созваниваться, потому что ей, конечно, хочется говорить с кем-то, кроме мамы, я предполагаю. Не то чтобы она ее не любит, просто в таких условиях хочется еще с кем-то поболтать, а я прикольный, если честно, веселенький такой.

История про потерянный паспорт

Мы к этому [браку] готовились вообще с момента, когда она села. Мы, наверное, договорились об этом еще в марте 2021 года. Не прошло и года — и вот мы здесь.

Ну, это ****** [капец] был, честно. Я чуть не ******* [сошел с ума], пока мы женились. Там вот какая история была. Мы решили, что если будет приговор — колония, то мы женимся. Я сначала послал эти заявления на Володарку. Там какая схема: стандартные эти заявления посылаешь ты им, заполняешь со своей стороны, а она типа со своей стороны. И потом начальник колонии должен заверить, что это ее подпись и ее данные паспортные. И, соответственно, высылается мне, я это руками отношу в ЗАГС и получаю даты свадьбы.

Далее произошло буквально следующее. Ее перевели с Володарки в Гомель, я такой: «Ммм, понятно». До апелляции еще нам в Советском суде сказали, что им лень что-то делать с паспортом, поэтому пошел я на хер. Я думаю: «Ладно, хорошо». Потом уже после апелляции они сказали: «Мы не знаем, где ее паспорт». И я такой: «***** [блин], в смысле вы не знаете?». И они такие: «Ну не знаем, вообще нет мыслей у нас». Три месяца делали вид, что его нигде нет. Потом выяснили, что по ходу Советский суд никуда не послал, он у них валялся там, короче.

С колонией вообще нет претензий. Как только паспорт нашелся, начальник колонии буквально за полторы недели мне все заверил и выслал обратно. 8 [января], наверное, я ездил в Гомель, подал заявление и 27 [января] уже вот женился. Полгода у нас заняло фактически просто подать заявление и пожениться — с 16 июля по 27 января.

«Нам даже дали за руки немного подержаться»

Мы увиделись на секундочку в маленькой комнате переговорной. Обнялись. Нас расписали. [У нас] спросили, как мы относимся к свадьбе. Ну это стандартный вопрос: вы, там, добровольно вступаете в брак, туда-сюда? Я сказал: «Да». Она сказала: «Да-да-да, конечно, давайте быстрее». Ну, мы уже расписались, потом поцеловались. Нам разрешили. И, значится, обнялись. И все. И разошлись в разные стороны. И нам даже дали за руки немного подержаться. Было очень мило.

Я был очень рад. Мы когда за руки держались, шли немножко, и на нас даже не ругались. И Яна такая: «Ой-ой-ой, клево». Я говорю: «Блин, выйдешь, будем все время так гулять». Она говорит: «Ой, не верится, что такое вообще возможно». Как будто другой мир, другая реальность какая-то.

Ну я, честно говоря, очень хочу выразить благодарность всем работникам, что там были. Потому что очень хорошие какие-то ребята были сегодня. Приветливые. Я не знаю, все ли там такие в Гомеле работают, но вот эти, которые мне попались сегодня — очень-очень милые и какие-то добродушные.

Это маленькая комнатка, там нас было двое внутри. Еще загсовская женщина. Еще женщина, не знаю кто она — надзиратель, конвойный? Ну, в общем, работница СИЗО в форме. И какая-то женщина, которая нас туда провела, без формы. Я не знаю, кто она вообще. Ну какая-то прикольная, веселенькая.

У меня был пиджак. Ну знаете, в чем сложность, я могу скинуть фотокарточку как выглядел. Но факт в том, что мы же не знали, как будет. Потому что сейчас они часто проводят [бракосочетание] через стекло. Я не знал что можно, что нельзя. Поэтому решил ничего лишнего не нести. Ну, чтобы мне потом не ******* [дурили] головы. Чтобы мы просто уже заключили этот брак и все. Мне уже хотелось, чтобы не было такой ситуации, что там: «А вот кольца, а чего ты их принес, давай их на вахту, расписывайся десять раз, а с кольцами нужно проходить рентген, мы тебе залезем в задний проход…».

Ну я же не знаю, как у них что делается. Я же не понимаю. У них какие-то сумасшедшие правила всегда. Я подумал, что лучше я буду с минимумом вещей. Если бы я знал, что можно, то я бы цветы притарабарнил, еще что-то там. Может договорился б, что можно сфоткаться. В теории как бы можно, но на практике они не разрешают. Но я думаю, что если бы я запарился и написал бы какое-нибудь заявление на чье-нибудь имя, он бы там подумал и мог бы разрешить. Но я, *** [блин], решил уже, думаю: «Ай, все, поженимся уже хоть как и слава богу».

Валерий Томилин и Валерий Оробейко

Ну я не знаю [почему взял фамилию Яны]. Я думаю, что тут глубокого смысла нет, если честно, большого. Можно рефлексировать об этом очень долго, но просто я так давно решился, что если я буду жениться, то я возьму фамилию жены и все. Ну вот эта тема, что моя [фамилия] уже давно со мной. Может быть, если я сменю фамилию, у меня и жизнь заиграет новыми красками. Но вряд ли, конечно, честно скажу. Я в Беларуси живу. Тут, как бы, ***** [плохо] было и до 2020 года. Лучше не стало.

Ну и плюс проще, не нужно доказывать, что я не верблюд. Фамилия одна. Родственник и родственник. Мало ли что еще сколько нам придется делать. Ну а Яна не очень хотела менять фамилию, а я ее не спрашивал как бы. Мне моя и ***** [нафиг] не надо сто лет. Ну и оригинально — все берут фамилию мужа, а я вот жены.

Мы пока что подали меня на 17 февраля [на свидание] — заявление мое, которое на свадьбу. Чем это закончится? Они могут не разрешить, потому что Яна написала, что оперативный работник… Что-то там ему не нравилось. Ну я был бы очень ему благодарен, если бы он разрешил, потому что, если честно, *** [черт], ну, с него не убудет, по-моему. Ну в смысле, что не так часто люди женятся.

Письма я ей шлю раза два в неделю, она мне раза два в неделю — вот и все. Ну а что еще. Мы пока ничего не можем как бы.

Ну и как-то в последнее время ей чуть более тягостно стало. Но в целом ей легче, чем в СИЗО. Потому что больше пространства — и личного, и всякого. То есть там больше режима, ну вроде как больше занятости какой-то. Ну более жесткий режим сам. Но ей нравится тем, что она там как бы что-то работает [швеей] сама себе, над ней там никто не стоит, палкой ее не бьет. Плюс как бы, что больше комнаты [чем в СИЗО]. Можно выйти днем на улицу, хоть солнышко посмотреть. Больше пространства, места больше. В целом ей тягостно, конечно.

Запланировали дожить до этого [освобождения] совместно. Потом уже подумаем. Тут знаете, в Беларуси я людей встречаю, которые на месяц что-то запланировали, и думаю, что они много на себя берут. Ну, в целом. Так что я так далеко не стал бы сейчас разгоняться.