Почему могут отправить на психиатрическую экспертизу

Осужденная по «делу Зельцера» Марина узнала о судебно-психиатрической экспертизе, когда оказалась в СИЗО. До задержания она наблюдалась у психотерапевта из-за тревожно-депрессивного расстройства. Попросить об экспертизе ей посоветовал тюремный врач.

Психиатрическую экспертизу проводят, чтобы выяснить, вменяем ли человек и нет ли у него психических расстройств. Результаты экспертизы могут повлиять на меру пресечения (ее могут смягчить — например, с содержания под стражей на домашний арест) и даже на приговор.

Ходатайствовать об экспертизе могут как обвиняемые, так и сторона следствия. Об этом «Медиазоне» рассказал бывший глава медслужбы Департамента исполнения наказаний и правозащитник «Тайм-АКТ» Виталий Завадский. Могут быть заданы дополнительные вопросы: не только о вменяемости и расстройствах, но об эмоциональном состоянии подозреваемого перед преступлением.

Следователь отправил на психэкспертизу бывшую политзаключенную журналистку Ольгу Класковскую. Это произошло уже в колонии: после того, как против Класковской завели новое уголовное дело.

Провести экспертизу собирались на месте — в колонию пришел психиатр и попросил Класковскую ответить на несколько вопросов. Ольга отказалась, объяснив, что незаконно осуждена и считает проведение экспертизы карательной психиатрией.

— Следователь Милевский тогда разозлился и говорит: «В таком случае вы поедете на экспертизу в "Новинки". Мы вас прокатим по всей Беларуси». — «Отлично. Давно хотела выехать из Гомельской колонии». Вот и везли меня туда две недели, — рассказывает Ольга.

Ее, как и Марину, осужденную по «делу Зельцера» отвезли на экспертизу в РНПЦ психического здоровья.

Экспертизу могут назначить даже в рамках административного дела

Пройти экспертизу можно и амбулаторно — так случилось с Иваном. В 2020 году парня два раза судили по административным статьям — вышел с «суток» и был задержан. В протоколе написали, что он «буянил и спорил с сотрудниками».

В суде адвокат попросил назначить Ивану психиатрическую экспертизу — тогда он лечился от депрессии, наблюдался у врача и принимал лекарства. Заседание перенесли, а парня отпустили домой, обязав приехать в управление судебно-психиатрических экспертиз на Каменной Горке.

— Было вельмі страшна, я сабраў з сабой велізарную торбу з рэчамі на выпадак затрымання. Там я размаўляў з маладой жанчынай-псіхолагам. Яна пытала наогул пра мой стан і пра тое, што адбывалася ў РУУС. Прычым мне падавалася, што яна мне верыць наконт таго, што ўсё было не так, як у пратаколе, — вспоминает Иван.

Психолог сказала, что дальше его документы изучит врач, он и отправит в суд заключение. Результатов своей психиатрической экспертизы Иван не видел и не знает, повлияла ли она на решение суда.

— Думаю, адвакат разумеў, што наўрад ці мне гэта чымсьці дапаможа. Думаю, гэта быў такі спосаб даць мне пабыць на волі. У выніку справу адклалі з-за парушэнняў — было некалькі сведкаў, і яны казалі розныя рэчы.

Месяц в палате без унитаза и сосед-убийца. Стационар

Ольга Класковская называет условия в палате спецотделения «ужасными». «Там не было унитаза и раковины. Даже в ШИЗО и ПКТ есть, простите, параша. И кран с водой обязательно», — говорит она.

Вместе с Ольгой в палате было еще двое человек. Женщин сопровождали в туалет: выходить можно было раз в два-три часа с 6 утра до 9 вечера.

— Я устроила скандал. Прибежали санитары, милиция. Там очень много милиции, посты везде. И я спросила: «А вы считаете это нормальным вообще? Куда мне идти в туалет? Это пытки».

После этого в палату принесли ведро и пластиковые бутылки, чтобы набирать воду из раковины.

Марину не смущали такие условия — в СИЗО было хуже, говорит она. А в «Новинках» — мягкие матрасы и можно спать, сколько захочется. Маме Марины удалось передать дочери то, что обычно не пропускают — например, фломастеры и пилочку для ногтей.

В одну палату с Мариной положили обвиняемую в убийстве женщину. Сначала девушке было страшно находиться с ней в одном пространстве. Позже соседка рассказала, что в состоянии аффекта зарезала человека, который избивал ее на протяжении многих лет.

— Был в соседней палате парень, ему 33 года. Он убил девушку, облил бензином и поджег. Он хотел съехать на какое-то расстройство личности, — рассказывает Марина.

Марина познакомилась с ним с помощью записок — оставляла сообщения под раковиной, когда выходила в туалет. Свободно общаться с соседями по палатам в некоторых отделениях «Новинок» запрещено.

В спецотделении для экспертиз пациент может провести до месяца. В некоторых случаях этого времени мало для постановки диагноза — например, при хронической шизофрении, говорит психиатр и бывший начальник медчасти Брестского СИЗО Павел Перепелкин. Из-за этого людей с психиатрическими диагнозами могут признать вменяемыми и направить в колонии.

Психологи, тесты, медикаменты и наблюдение через окошко. Экспертиза

Ольга Класковская провела в Новинках несколько дней. Политзаключенная отказалась отвечать на вопросы врачей, принимать медикаменты и подписывать бумаги.

— Пару раз врач пришел в палату, и я ему сказала: «Где туалет вообще? Где вода?» Он говорит: «А что я могу сделать?» Соседка сказала: «Ну вы же врач!», — и заплакала. Его так передернуло: «Раз я работаю здесь, я подписал контракт, значит я принял правила игры», — пересказывает разговор с психиатром Класковская.

Время от времени ее вызывали во врачебный кабинет, где однажды диалог с психиатром дошел до конфликта. Врач спросил, почему Ольга отказывается идти ему навстречу. На это политзаключенная ответила, что считает происходящее карательной психиатрией.

— Он вышел из себя. Сказал: «Да что вы такое говорите? Вы меня убийцей назвали, как будто я вас здесь тут закалывал чем-то!», — вспоминает журналистка.

Марина находилась в больнице три недели. За этот срок она два раза общалась с экспертом и один раз с психологом — та дала ей пройти тест. В остальное время Марина «как тупень» сидела в палате, и за ней наблюдали через окошко.

«Это не наше желание, чтобы такие, как вы, сюда приезжали». Комиссия

В состав экспертной комиссии входит лечащий врач, заведующий отделением, сотрудник кафедры психиатрии и, чаще всего, кто-то из представителей администрации, например, заместитель по экспертизе. От выводов лечащего врача «зависит 90-95%, а может, даже 99% заключения», — пояснил Завадский.

В комиссии у Класковской, по ее словам, было около семи человек. Врачи говорили с ней доброжелательным и даже извиняющимся тоном. В разговоре чувствовалась неловкость.

— Я еще раз объяснила свою позицию, они не наседали, и один из психиатров даже начал оправдываться: «Вы поймите, мы всегда проводили экспертизу убийц, насильников и так далее, потому что это всегда было и будет. Это не наше желание, чтобы такие, как вы, сюда приезжали», — передает она беседу с врачом.

В результатах экспертизы Ольги Класковской было указано, что журналистка отказалась отвечать на вопросы врачей. «Есть даже пояснения, почему. Суть моего рассказа они не исказили. Фигурировало, что я считаю себя незаконно осужденной и это рассматриваю это как репрессии», — рассказывает она.

Марину признали вменяемой. В заключении врачи отметили расстройство психики.

— Сказали, что явно какие-то расстройства у меня есть, потому что это видно и понятно из документов. Глава комиссии говорил, что все будет хорошо, нужно наблюдаться и ходить к психотерапевту. И я спрашивала, как это может повлиять на приговор. Он говорит: «Ну, как-нибудь может, а может, и нет. Это же Беларусь». Он так и говорил открытым текстом.