«Путина там очень уважают». Беларуский художник Алексей Кузьмич — про изолятор во Франции, голодовку и ван Гога

После задержания «начались беларуские флэшбеки»

Акциониста Алексея Кузьмича задержали в городке Овер-сюр-Уаз в 27 километрах от Парижа на могиле Винсента ван Гога. Там он устраивал одну из своих игр-перфомансов. Алексей в белой одежде раскапывал могилу художника и призывал его проснуться от звонка белого будильника, взятого с собой на кладбище.

«Добрый день друзья!

Вы приходите сюда с грустью…

Я вас понимаю…

Мне так же невыносимо жить в мире, где закончились художники.

Но с этого момента все будет по-другому…

Сегодня знаменательный день.

В мир возвращается Художник!

Поздравляю всех нас с этим великим днём!

Художник!

Время подниматься, Художник!

Вставай!», — скандировал он.

К могиле художника приходили туристы, снимали происходящее, через некоторое время Кузьмича задержала полиция.

«Свои акции я называю играми: использую обстоятельства и складываю из них образ, являющийся одновременно игрой и произведением искусства. Игра — не перфоманс, перфоманс проводится в безопасном пространстве с подготовленной публикой. В игре ты попадаешь в агрессивную среду, которая пытается подавить твой жест и не воспринимает его как искусство. Конечно, готовясь к Renaissance я предполагал, что могут быть плохие варианты, я всегда закладываю плохие варианты, хотя конечно о таком я не думал».

Игра закончилась для художника месяцем тюрьмы условно и штрафом в 3 000 евро. Судья отпустил его сказав: «Больше могилы не копайте». В изолятор, а точнее, депортационный лагерь, Кузьмич попал по другому поводу.

«У меня в паспорте есть действующая польская виза, которая мне позволяет находится в Польше и на территории ЕС. Но префект полиции сразу же после задержания выписал мне OQTF — обязательство покинуть Францию и ЕС. В медиа же полиция дала информацию про то, что я изначально в стране находился нелегально, что я такой, распиздос, вандал-рецидивист».

Кузьмич вспоминает: судья огласил свое решение и освободил его из-под стражи, объявив, что краски и лопата, которые были у художника с собой, уничтожат как орудие преступления. На выходе из зала суда Алексея ожидали жандармы.

«Я в шутку у начальника Жандармерии спрашиваю — вы ж меня не собираетесь второй раз арестовывать? А он отвечает — по тому делу ты свободен, но документы-то твои не в порядке… У меня сразу беларуские флешбеки начались».

Лагерь. «Путина они там очень уважают»

СМИ писали, что художник оказался в СИЗО или даже тюрьме, но его отправили в депортационный изолятор.

«На входе они говорят: месье, это не тюрьма, вот вам покушать, вот вам постель. Пробуют успокоить, а я подхожу к бараку, слышу звуки, и понимаю, что меня хотят запереть в зверинец. Нечеловеческие крики, разные животные звуки. Я потом понял — люди там с ума сходят, там делать нечего».

Лагерь — это 13 бараков, по 10 двухместных камер в каждом. Большая общая территория, закатанная в асфальт — без травы и деревьев, только скамейка, турник, ворота и четырехметровый забор с колючкой.

«От солнца не спрятаться, нет даже навеса. Вокруг соседи: марокканцы, алжирцы, курят гашиш, и выясняют, кто из них круче. Сначала курят, потом выясняют отношения — кто кому сигарету не дал, слово за слово и начинают морды бить».

Гашиш, как и смартфоны, рассказывает Кузьмич, задержанные проносили со свиданий. У него для связи с внешним миром был только кнопочный телефон.

Соседи спрашивали Алексея, откуда он. Но что за страна такая — Беларусь, они не знали, и решили что он из России. Так у художника появилось прозвище «Путин».

«Путина там очень уважают, некоторые говорили, что поехали бы воевать за Россию после того, как освободятся».

После задержания Алексея судили еще несколько раз.

«Судья постановляет меня освободить — адвокаты нашли нестыковки в деле. Но префект полиции оспаривает это решение, в течение 24 часов он имеет на это право. И я в итоге на свободу не выхожу. Через два дня снова суд, меня везут в центр Парижа, руки-ноги в наручниках, какой-то пояс еще, меня просто как головореза какого-то доставляют. Там новый судья аннулирует решение прошлого суда и оставляет меня в лагере еще на 26 дней».

Голодовка. «Я заменил еду на мечты о еде, в этом есть какой-то мазохизм, но так проще»

Власти Франции решали, как быть с Алексеем, одним из предложений прокурора была депортация в Беларусь. К аргументам о преследовании на родине в суде не хотели прислушиваться. После этого художник в знак протеста объявил голодовку. Сосед по камере — марокканец все время предлагал ему еду.

«Каждый раз мне еду предлагал: я на голодовке, а он из столовой что-то приносит, ну и мне так ласково "хуя", а "хуя" — это брат по-арабски. Это слово я выучил. Отламывает мне половину багета с сыром и курицей и предлагает — "хуя, монже" (то есть "брат, еда"). Я отвечаю — no монже, no. Он спрашивает — греф (голодовка)? Я говорю — yes, греф. И так несколько раз на день».

Администрация лагеря в первые дни игнорировала голодовку Алексея. Потом в ход пошли манипуляции.

«Подсовывали мне краски, говорили: вы же художник, вы наверняка хотите порисовать. Я отвечаю — да, давайте. А они говорят — ну тогда нужно немного поесть. Я отказываюсь. Бигбосс ко мне приходил, начальник этого учреждения, притворялся другом, интересовался какой я религии, и тоже пробовал договариваться, покушать предлагал».

А первые три-четыре дня, по словам Кузьмича, есть хочется очень сильно. Потом это чувство отступило, но мысли о еде присутствовали постоянно.

«Уже нет такого, животного инстинкта, нет желания набросится на еду. Но думаешь постоянно. Поэтому я заменил еду на мечты о еде, в этом есть какой-то мазохизм, но так проще».

В заключении Алексей вел дневник, описывая каждый день голодовки.

«Я лежал на своих нарах и записывал, в какой стране в каком месте в какое время что и как я ел, описываю это блюдо, страну, кто мне его приготовил, с кем я его употреблял. Подробно про само блюдо, как оно приготовлено и так далее. И это все появляется во рту. И это доставляет удовольствие. Потому что удовольствий там очень мало, и столовая, как оказалось, было одним из величайших. Когда я себя этого удовольствия лишил, я понял, что мир вообще поменялся… Краски, настроение… Все стало намного хуже. Это было мучением, я даже не предполагал, что это так сложно».

Карцер и освобождение. «Я не встаю, а они косплеят мое видео и кричат — Van Gogh, stand up»

Алексей голодал почти две недели. На 13-й день его отпустили из изолятора, но перед освобождением «начала твориться жесть».

Ближе к 13 дню голодовки Кузьмич перестал вставать с постели — сил уже не было. Перед освобождением сотрудники лагеря вошли в камеру и приказали Алексею встать.

«Они меня называли ван Гогом. И вот я не встаю, а они косплеят мое видео и кричат — Van Gogh, stand up! Я не встаю, и вот они меня за руки и ноги сначала выкидывают на асфальт, а затем тащат в карцер».

В карцер, пустую холодную бетонную комнату, художника бросили в одних трусах — в том, в чем подняли с кровати. Там он провел несколько часов. Обратно его везли на инвалидной коляске, и неудачно «выгрузили», Алексей ударился головой о твердый пол. Врача ему не вызвали, а потащили за ноги по коридорам.

Уже в камере мужчине позвонил один из адвокатов, он сказал — собирайся, тебя выпускают. Алексей вспоминает — его выводили из лагеря, а другие заключенные гудели, стучали в решетки, аплодировали.

«Они подумали, что моя голодовка меня спасла, что администрация меня не смогла сломать и отпустила на все четыре стороны. Но на самом деле это не так. Меня вытащили мои адвокаты, они планомерно победили французскую бюрократию».

Сейчас Алексей постепенно выходит из голодовки. Оказалось, что это сложнее, чем ничего не есть две недели.

"Тебе же сразу хочется съесть что-то вкусное, о чем ты мечтал. А тебе этого нельзя, тебе можно разбавленный сок и не вкусный крем-суп без хлеба. Я, конечно, начал мухлевать, мяса и ничего такого я не ем, но уже позволил себе пасту с двумя сырами и аррабиатой, на третий день. Но вообще это не очень правильно».

Художника судили снова, до его отъезда из Франции ему запретили покидать территорию Парижа и обязали каждый день отмечаться в полиции. Сам Кузьмич на этом суде не был, только его адвокаты.

«Мне пришлось идти в больницу, и потом показывать фото и документы, что я там был. Потому что адвокат сказал — на суд идти нельзя, снова могут задержать».

Будет книга: «В могиле с ван Гогом»

Художник улетает из Парижа в Варшаву 29 августа. Сейчас у него нет паспорта: сотрудники миграционной службы привезут документ в аэропорт.

О своей игре Renaissance и пережитом в лагере Алексей уже начал писать книгу. Ее рабочее название — «В могиле с ван Гогом».

«Я копал, хотел художника возродить, но в итоге и его не откопал, и сам в этой могиле оказался. В книге будет описание моего быта, мыслей об искусстве, предыстории Renaissance, описание моих мечтаний, снов, грез о еде. Еда как нечто сакральное, не только материальная еда, а пища духовная и вообще пища, как ресурс, который человек должен забирать, чтобы потом отдавать. Истории разных людей, которые были рядом со мной: на первый взгляд добродушные, а потом узнаешь, что среди них есть, например, убийцы. Или есть те, кто грабил и пытал людей. Был татарин, которому пришлось под угрозами ФСБ самому себе копать могилу, получить пулю в плечо. Ему чудом удалось сбежать».

Книгу Алексей собирается издать в Париже, он считает это логичным. Формально Франция не запрещала ему въезд, поэтому улетев на несколько дней он планирует снова туда вернуться.

Алексей объявил сбор средств, чтобы рассчитаться с долгами перед адвокатами. Помочь ему можно тут.

Редактор: Зоя С.